Вот как я должен смотреть на мир, включая неживую, растительную и животную природу. Вся действительность – суть моя душа, единое желание. Оно и сейчас раскрывается мне – ведь я, по определению, не могу ощущать что-либо, кроме него. Желание – мой "чувствительный материал", и нужно лишь правильно проявлять его реальность. Над этим я и работаю – над исправлением собственного восприятия.

Как? По принципу "возлюби ближнего, как себя". Почему? Потому что сейчас части моего эго, искажающего картину мира, кажутся мне далекими, часто отвратительными, противоположными – и я должен исправить свое восприятие.

Итак, в конечном счете, я исправляю только себя самого. Поэтому Бааль Сулам и пишет, что даже дурные вещи надо не уничтожать, а исправлять. Сейчас они дурны, ненавистны в моих глазах, а когда я исправлю свое в́идение, свое отношение, они станут для меня хорошими и полезными.

Невозможно исправить что-либо в мире, кроме себя. Мы уже видим, что это приносит один только вред. И отсюда надо понять, что все исправления, все положительные перемены осуществляются именно в нашем отношении.

Даже если я вижу перед собой зловреднейшего из людей, мне надо исправить себя, чтобы он перестал причинять вред. Уничтожить кого-то можно, только если он желает прекратить мое действие по самоисправлению, т.е. убить меня. Ведь он не оставляет мне другого выхода, и в таком случае это тоже будет исправлением. Однако пока у меня есть иной выход, я обязан лишь действовать, работать над исправлением, чтобы зло истребилось из мира.

Вопрос: И все-таки, почему мы рассказываем людям об интегральной методике, так словно хотим убедить их в чем-то?

Ответ: Потому что тем самым убеждаем, исправляем себя. Кому я объясняю методику? Частям своей души. При этом я не исправляю их, а только даю им средство, чтобы они исправили себя. А для меня это – самоисправление.

Надо представлять себе систему, в которой мои части находятся вне меня, и потому именно так я могу их исправлять. Я не уничтожаю, не подавляю их, а мягкими объяснениями передаю им методику исправления. Я забочусь о них в мере того, насколько они способны ее использовать, а в мере их неспособности, создаю условия для того, чтобы они сближались со мной. Однако я не притягиваю их силой, не требую повиновения. Ведь нас разделяет злое начало – его-то я и должен исправлять. Иными словами, я делаю так, чтобы они подходили всё ближе ко мне, несмотря на взаимное отторжение. И тем самым я возвращаю их к Источнику.

Мы должны обдумывать эту картину. Дурное побуждение внедрилось в единое желание, разбило его на кусочки и разбросало их в разные стороны. И теперь, когда вместо принадлежности к общему целому, мы испытываем противоположность, ненависть, надо понять, как мы обращаем это разобщение в единение, в новую мощь нашего единства. Надо понять, почему именно так мы приступаем к исправлениям – сохраняя уникальность каждого. Ведь я обязан оберегать эгоистическое желание. Оно – как "ангел смерти", который превратится в "чистого ангела". Без него всё творение ничего не стоит.