Это "оживление" происходило на моих глазах. Он часто не скрывал от меня это. Хотел, чтобы я знал, что и меня ждет такое, чтобы понял, как держаться, как выходить из таких состояний.

Я помню его, когда он танцевал посреди комнаты с улыбкой, которую выдавливал из себя, как он хрипел: "Сейчас надо веселиться! – и начинал подпрыгивать, как дети и петь "ля-ля, ля-ля-ля!"… Он знал, что должен выйти из этого состояния, потому что через десять минут урок.

Я помню его, лежащим лицом к стене, и такое происходило.

Он лежал, как ребенок, свернувшись калачиком, и у меня сердце кровью обливалось, когда я видел его таким. Но помочь ему я не мог.

Он лежал так пять минут, десять, концентрировался и физически, и внутренне, зависая между небом и землей. И когда через несколько минут вставал, он вставал другим человеком. Открывал книгу и погружался в нее уже осознанно…

Падения такого каббалиста огромны, но это всегда падения перед подъемом. Он это знал. И был готов к ним всегда.

[1] Вавилонский Талмуд. Масехет шабат, часть 23.